Григорян: когда было голодно, из Харькова мы уезжали с ящиком горилки и мешком сахара

Армен Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о новом альбоме – откуда взялось название и что вы привезли из Амстердама?

Это первый альбом, который мы выпустили после шестилетнего перерыва. Это альбом, который я считаю революционным по схеме записи, которую мы раньше в «Крематории» никогда не применяли. И еще альбом переломный для меня, потому что он действительно открыл какие-то новые горизонты – я не думал никогда, что впечатления об одном и том же городе могут меняться фактически полярно, если вы находитесь в разных состояниях. В Амстердаме в первый раз я был в состоянии «нестояния», мне это все тоже очень нравилось, но во второй раз я был совершенно другим. И пришел к мысли, что предметы можно описывать, не только трехмерно, но и многомерно. Собственно говоря, это тот самый многомерный мир, который меня окружает. Амстердам – это условное название, возможно, это Москва, для вас это может быть Харьков. Это то, что окружает вас, индивидуум и его взгляд на этот окружающий мир.

У вас есть еще один проект, отдельный от «Крематория». Могли бы подробнее о нем рассказать?

Этот проект называется «Третий Ангел», и я выпустил альбом «Китайский Танк». Это был такой эксперимент с системой записи, потому что мы никогда до этого не модулировали песни. Как правило, делали аранжировки вместе, была такая… групповуха. А в данном случае – это работа с компьютером, доведение каждой ноты до ее нужного значения, а только потом приглашались музыканты. «Китайский Танк», на мой взгляд, вышел очень интересным и, наверное, музыкально мог бы пойти дальше, даже пересечь границы России и вообще русскоговорящей среды. Но для этого нужно было слишком много усилий. А так как мы ориентируемся на наш рынок, на наш язык, это останется исключительно проектом, он будет иметь продолжение как студийный эксперимент. А собрать группу, которая бы выступала на том уровне, на котором альбом записан очень сложно – три компьютера на сцене, три барабанщика и т. д. Это абсолютно студийный проект, который не выйдет за рамки студии.

Вопрос как старожилу русского рока – меняется ли что-то в вашем ощущении мира вокруг себя? Сравните те ощущения, с которыми вы раньше выходили на сцену в начале 80-х с теперешними.

Вы поймите, что абсолютное большинство песен «Крематория» направлены на некий диалог с человеком, поэтому, как меняется личность, так меняемся и мы. Идея «Амстердама» – не ждать, пока внешние изменения повлияют на вас. Но теперь я считаю, что пора меняться самим, пора сделать десять заповедей Христа нормами жизни и тогда, возможно, станет меняться и вокруг вас что-то. Потому что мы привыкли ждать, пока нам кто-то принесет и что-то даст. А этого не произойдет, потому что власть по сути своей ненавистна человеку и личности, она будет все делать для того, чтобы поднять себя, поэтому нужно просто меняться внутри. И если вы начинаете меняться, то вы начинаете понимать, что зло оказывается не вокруг, а иногда и внутри вас. И вы должны бороться с ним сами, это ваша борьба, личная – вы сходитесь, как два рыцаря – белый и черный.

То есть для меня человек не поменялся. Когда я прихожу на концерт, то это те же самые разговоры, посиделки, но, в принципе, я вижу некоего интеллектуального человека. И общаться мне приятно не с толпой, которая, априори, уже обречена на некое разрушение… Я просто общаюсь с интеллектуальным романтиком, который способен вести диалог, мечтать о чем-то, но весьма обосновано. Человек, у которого есть некие знания, который знает, кто такой Шекспир. Потому что люди, не знающие, кто такой Шекспир, никогда не узнают, в чем состоит счастье и трагедия «Ромео и Джульетты» (песня из нового альбома, – прим.). Или вот однажды после концерта подошел ко мне «фанат», разговорились, я ему: «Ты загоревший такой, где был?», он говорит: «Я был в Турции», я: «Ну и как там Византия?», он затылок почесал и говорит: «Так она же утонула…» То есть с такими людьми лучше не общаться (смеется).

Расскажите о ваших отношениях с Харьковом, вы же достаточно много у нас бывали?

Когда мы сюда первый раз приехали, мы были молодые и пьяные. Это было очень давно. Тогда еще Валентина Григорьевна (директор ККЗ «Украина», – авт.) была еще совсем молодой женщиной. В то время таких людей, как мы, пытались задушить. А нас согрели, пожалели, в общем, по-человечески встретили. И с тех пор Валентина Григорьевна для меня такой харьковский талисман. Весь город познается через людей. Здесь были и другие времена, когда было очень голодно, мы отсюда уехали с ящиком горилки, мешком сахара, который являлся гонораром за концерт, и гусем, который принес нам один наш фанат. Да и в принципе в Харькове у нас очень хлебосольные поклонники. Здесь, и в Украине вообще, живет очень много людей, которые составляют значительную часть нашего всемирного общества «Друзей Кремации Армрестлинга». Мы привозим огромное количество подарков отовсюду, но Украина до сих пор сохраняет рекорд в этом. Меня поражает – приезжаешь в какой-нибудь маленький город, Северодонецк, к примеру, а тебе там дарят картину Сальвадора Дали.

А вы ведь увлекаетесь и даже сами пишете картины?

Да, увлекаюсь, иногда рисую. Выставки не устраиваю, это делают иногда мои друзья. Просто невозможно постоянно заниматься профессионально музыкой. Иногда хочется неких отклонений. Живопись – это как раз отклонение и добавление каких-то настроений и образов к музыке. «Амстердам» мы сопроводили картинками. Я считаю, это очень важно, когда через живопись, через изобразительное искусство вы можете поменять смысл песни.

С кем из харьковских музыкантов вы знакомы?

С Чернецким знаком, с Чижом. С Маем не знаком, правда. Чиж в свое время, когда еще не был так знаменит, в гостинице всю ночь пел песни, и это было очень интересно.

Что из архитектуры Харькова вам больше всего запомнилось?

Площадь. Из-за своей правильной архитектурной формы и почему-то из-за рассказов о том, что было здесь во время Гитлера. Нам один художник подарил картину с харьковской площадью, она у нас теперь все время висит на базе. С Харьковом нас очень много связывает. Кстати, люди которые сделали альбом «Китайский Танк», братья Продченко, – они отсюда, достаточно известные музыканты, сейчас работают в Москве, и для альбома сделали почти все аранжировки.

У вас был шестилетний перерыв, появился «Амстердам». Какие теперь планы на будущее?

Мы собираемся жить так же, как и жили до сих пор, мы не будем играть с шоу-бизнесом в игры, мы не будем выпускать альбомы, если нам не захочется этого делать. Время ожиданий и те метаморфозы, которые в группе у нас возникли, привели к тому, что у нас поменялся почти весь состав. Связано это было с абсолютно новыми идеями, и воплощение их требовало нового подхода. Пока идет такой концертный период. Мы, бросив вредные привычки, стали получать огромное удовольствие от концертов. То есть я выхожу на сцену и понимаю, что должен устать до изнеможения, и это приносит мне радость, как от профессионального секса. Поэтому сцена сегодня воспринимается, как театральная площадка, а концерт – как некий спектакль. Цель всего этого – прийти к новому пониманию. И для группы, у которой есть уже достаточное количество альбомов, которая существует давным-давно, все-таки сделать еще один шаг, попытаться создать то, чего у нас не было раньше, – это достаточно сложно, но таким путем можно выйти на новые рубежи.