«Теперь и за 800 гривен работать будете» (директор шахты – горняку)

– Вам не страшно завтра опять спускаться под землю после того, что случается регулярно, и особенно после трагедии, которая произошла несколько дней назад?

– Я уже прошел это все. На одной из шахт, где я работал, прогремел взрыв, это также был метан. Причина та же, что и всегда, – несоблюдение техники безопасности. Кто нарушает? Да сами шахтеры. Есть хочется, следовательно, план нужно выполнять. В нынешних условиях план выполнить нереально, вот и приходится нарушать все правила.

– Выдают шахтерам датчики для определения безопасной концентрации газа?

– Да, выдают всем. Еще у нас есть лампы – так называемые «смс-ки». В них есть индикатор газа: если повышена концентрация, лампа начинает мигать. В таком случае с помощью приборов проверяется уровень насыщенности воздуха газом, есть автоматическая система контроля метана, которая должна отключать все оборудование. Но, как часто оно бывает, система не работает.

Где кабель оборван, где еще что. Приходишь в забой – как будто все нормально. А затем начинается: то нет тока, то нужно отключать реле утечки...

По идее, мы должны останавливать технику и дать выветриться выработке. А в действительности, когда выделяется метан, приходится отключать газовую защиту – ну, чтобы заработать копейку. Мы «вырубаем» свои смс-ки, чтобы не мешали, и продолжаем работать.

Потому что если бы все происходило, как предусматривает техника безопасности, мы бы нужной добычи не давали. Чтоб шахтеры работали в соответствии с требованиями техники безопасности, план нужно уменьшить в несколько раз. Но при этом зарплата должна выплачиваться «как положено». Но, конечно же, хозяева не хотят, чтобы так было. А так не выполняем план – будем сидеть на 2/3 тарифной ставки. И никакого хлеба с маслом.

Сегодня нам говорят перед сменой: должна комиссия приехать. Не приехала, мы спустились в шахту. А там – газ. Хоть и допустимая норма, но лучше бы его там не было.

– От чего обычно случатся взрывы?

Просто от повышенной концентрации газа. Мы можем работать до момента, пока концентрация метана в воздухе шахты составляет 2%. Потом должно отключаться электричество. Иногда внезапные выбросы угля и породы приводят к взрыву. Но больше всего – все из-за тех же нарушений. Есть-то шахтерам хочется... А наши хозяева... им эта безопасность, по-моему, до одного места.

Вот, например, по паспорту выемки угля и управления кровлей: паспорт один, а нам дается наряд с его нарушением. А наряд должны выполнять – не будет угля, не будет хлеба. Хотя… сегодня даем больше угля, но зарплата от этого не растет. А на государственных шахтах растет – сейчас составляет 5-7 тыс. гривен. Знаю, например такие зарплаты на Ровенькиантрацит, Лугансквугилля и на других.

Вот говорят ребята, которые работают на государственных шахтах: «Нам здесь «рвачи» не нужны. Вот эту лаву, например, согласно плану, нам нет потребности выработать за год. Можно за два».

Или идет полоса угля, им, государственным, на смену дается одна полоса. А нас вынуждают за смену втрое больше снимать. Из-за этого и аварии... Одно дело, когда есть возможность выветрить эту полосу (от метана, – ред.), или когда работаешь втрое быстрее, пока не рвануло.

Понимаете, что такое взрыв? Его техническое название «600 метров горения в секунду». Вот такой шахтный метан. Вообразите себе эскалатор метро, по которому проносится огненная пуля. А угольная пыль, которая висит в воздухе, превращается в порох. Закончиться может километров за пять. И спрятаться невозможно. Сила удара такова, что рельсы в баранку скручивает. А еще обвалы…

Я лично был под взрывом. Это произошло в шахте Суходольськая-восточная, в 1992 году. Тогда погибли, кажется, 76 человек. Я был далеко и находился перпендикулярно выработке той, куда пошла волна. Нас немного тряхнуло. Меня не зацепило, но один парень из нашей бригады погиб. Это было без десяти три дня (после того шахтер больше месяца лежал в барокамере, – ред.).

– Вы работали еще при Союзе, тогда с безопасностью было лучше?

– Конечно – все шахты государственные были. Случались нарушения. Но как-то надежнее было.

А теперь – что? Куча частных шахт, и везде нарушения техники безопасности. Только об этом никто не говорит. Вы видели – ваши коллеги с телевидения расспрашивали одного в больнице. Он говорит: простите, но мне еще работать на этой шахте. Везде нарушения, понимаете. Но все боятся потерять работу.

– Есть хоть за что держаться? Эта работа того стоит?

– А что делать? Где здесь работу искать?

У меня пенсия 2 тысячи гривен, и только благодаря ей хватает зарплаты, чтоб прокормить семью. Но уже все, достаточно. Нужно менять профессию. До следующего года еще продержусь, дождусь, пока пересчитают (увеличат – авт.) пенсию, тогда буду уходить. Будем что-то искать.

К слову... Знаешь, вот как высказался наш начальник, молодой еще парень: вы же, говорит нам, понабирали кредитов, теперь и за 800 гривен будете работать, если придется. Вот такое отношение руководства частных шахт к нам. Ребята на одной шахте уже ходили к начальству жаловаться – им так и сказали: вы свободны.

– Вы считаете, было бы целесообразнее оставить шахты в госсобственности?

– Конечно же! Люди залезли в кабалу, нужно выплачивать кредиты, покупать жилье, детей кормить. Люди просто молча работают. Вот случай: шахтер взял в заложники кого-то и требовал телевизионного обращения к Президенту. Это крик души – довели шахтера! Скоро нас всех до этого доведут.

Вот, помню, раньше.. В 70-х гг. я приезжал в Москву, милиционер нас останавливает, спрашивает, кто мы: «А, горняки», – говорит с уважением. И в армии тогда уважали. А теперь... Шахтеров опустили до ТАКОГО уровня!

Я вот подсчитывал – делать ничего было – выдали мы например тысячу тонн за смену. Раньше такое количество за сутки выдавали… так вот, тонна стоит 400 гривен. Значит – 400 тысяч за смену получает владелец. Минус зарплаты, электричество, то да се. То есть за сутки владелец шахты получит полмиллиона гривен – ну, это если приблизительно считать. А еще говорят, убыточная отрасль...

– Инспекция шахт государственными органами что-то дает? Не напрасно ли обвиняют инспекторов в продажности?

– Нет, конечно. Вот о них, как про гаишников говорят: ему заплатил – и поехал с чистой совестью. Они написали: все в пределах нормы, все наладится, и все, вперед – работать.

– А профсоюзы ваши что делают?

– Так нет никаких профсоюзов. Они только на доске и на бумагах.

Только, пожалуйста, не называйте моего имени. Я хоть и на пенсии, но еще доработать нужно. А у меня еще дети здесь, на Донбассе. Боюсь, как бы у них чего не вышло...

P.S.: По просьбе нашего собеседника его имя изменено

Разговаривал Дмитрий Стаховский, УНИАН