Богословская назвала три проблемы от газовой войны

Эксклюзивное интервью «Городскому Дозору» народного депутата Инны Богословской, возглавляющей ВСК по вопросам расследования функционирования ГТС и обеспечения газом потребителей в 2008–2009 гг.

Инна Германовна, для рядовых украинцев «газовая война» выглядит следующим образом: Россия назвала слишком высокую цену, а Украина отказалась подписывать договор. Так ли это? Какими сведениями сейчас располагает ВСК?

Сейчас несколько иная информация. Просто в силу того, что первые заявления президента и премьер-министра Украины прозвучали в ночь с 31 декабря на 1 января, их мало кто услышал. И, наверное, именно поэтому начались такие серьезные проблемы. Из того, что мы увидели и услышали (по состоянию на 15 января): Нефтегаз и Газпром вели корпоративные переговоры, эти переговоры были сложными, но, тем не менее, эти переговоры шли достаточно успешно к неким приемлемым для сторон цифрам. и по состоянию на 9 часов вечера 31.12.08 в переговорах между Нефтегазом и Газпромом была достигнута предварительная договоренность, что Украина платит по 235 долл. за 1 тыс. куб. м газа, при стоимости транзита 1.8 долл. Кроме того, оговаривалась цена на технический газ с понижающим коэффициентом. В принципе, как говорят эксперты, это очень неплохой для Украины вариант, который мог бы стать компромиссным.

Однако по непонятным и неизвестным нам причинам (мы надеемся получить ответ от Газпрома) в какой-то момент ужесточилась, и Газпром объявил новые условия: 250 долл. за 1 тыс. куб. м., при 1.7 долл. за транзит. Совершенно понятно, что эти цифры могли стать компромиссным вариантом. Но г-н Дубина покинул переговорный процесс, решив, что 235 – это максимум, который могла предложить Украина. И, наверное, с ним можно согласиться (и комиссия с ним согласилась).

В ту же ночь г-н Дубина вернулся в Украину – в половине 12 где-то – доложил о ситуации президенту и премьер-министру, а уже через два часа появилось заявление Тимошенко и Ющенко о том, что Украина настаивает на цене в 201 долл., при цене транзита – 2 доллара. Совершенно очевидно, что эта позиция – не переговорная. Такое политическое заявление фактически ставило крест на переговорном процессе. И мы увидели, что все последующие переговоры Нефтегаза с Газпромом, которые велись до 10 января, были «окрашены» подобным стартом.

Если же говорить о прекращении поставок транзитного газа, то реально это было 5-го января, когда Россия существенно сократила объемы транзита газа через Украину. Т.е. еще пять дней после Нового года была возможность договориться и по транзиту.

Это, по моему личному мнению, свидетельствует о том, конфронтация, начатая с ночного заявления, не смогла быть компенсирована переговорами на корпоративном уровне, и это значит, что возможность выхода из ситуации на корпоративном уровне исчерпана. Мы уже не можем просить, требовать от Нефтегаза, чтобы был подписан контракт и на поставки газа, и на транзит. Мы говорим о том, что этот конфликт вышел только на правительственный уровень.

Вы считаете, что Нефтегаз сделал все, что мог?

Да. Если мы говорим о переговорном процессе. Комиссия согласилась с тем, что Нефтегаз все, что было можно выдавить из этого переговорного процесса, он это сделал. И в части переговорного процесса у нас никаких претензий к Нефтегазу нет. Что же касается экономической ситуации, финансовых потоков, ценообразования, документы нами запрошены (это дополнительная работа, требующая времени, привлечения экспертов, поэтому об это не сейчас говорить).

На данный момент в конфликте замешаны практически все высшие должностные лица Украины и России, РосУкрЭнерго. Что, по вашему мнению, эти люди хотят получить, и кто из них на самом деле влияет на развитие конфликта.

На данный момент эти вопросы комиссией не рассматривались. Блок обвинений в коррупции – это то, чем мы займемся позже, после того, как изучим главный вопрос: как ускорить переговорный процесс, чтобы наконец-то газ пошел в Украину и Европу.

Если мы говорим о том, что все же происходит, то, я думаю, что происходит окончание большого политического цикла жизни страны, при котором система украинского Нефтегаза был огромной кормушкой для большого количества дельцов. Что кривить душой? Практически все крупнейшие украинские капиталы первично накапливались за счет торговли российским газом либо его транспортировки. Благодаря тому, что сегодня, к сожалению, мы наблюдаем скандал международного масштаба, газотранспортная система Украины вынуждена будет стать максимально прозрачной. Возможно, это тот маленький плюс, который получит Украина, при тех колоссальных потерях, которые мы несем и в экономическом, и в имиджевом плане.

Из-за этого конфликта произошло три главных негативных последствия для Украины:

1. Это, конечно, то, что у нас страдает население и промышленность. Заводы уже останавливаются, и если мы проживем так еще несколько месяцев, то Украина превратиться в выжженное поле, на котором все придется отстраивать заново. Но денег на это у нас нет: предприятия, которые остались нам в наследство от Советского союза, могли построить только империи. И если мы сейчас убьем этих куриц, несущих золотые яйца, то мы уже никогда не будем иметь этих яиц.

2. Это то, что нынешняя власть, пришедшая на лозунгах евроинтеграции, своими же оранжевыми или посторанжевыми руками замуровала дверь для этой интеграции. С такой страной, в которой никто не уважает ни право, ни закон, ни контрактов; в которой местные суды принимают решения по договорам, которые находятся в шведской юрисдикции… К слову, 31 декабря в Газпром поступило письмо от Нефтегаза, в котором говорится, что Украина не гарантирует транзит российского газа через свою территорию. Понятно, что Нефтегаз использовал это, как ход в переговорах (и после этого Газпром подвинулся в цене)… Европа не будет с такими партнерами думать о какой-то интеграции.

3. Мы разрушили одно из наших главнейших конкурентных преимуществ – низкая цена на энергоноситель. При немодернизированной экономике – мы не провели ни технической, ни логистической модернизации – мы будем неконкурентноспособны на европейском рынке. Это потеря денег в бюджете каждой семьи.