Насильники над детьми: нету тела – нету дела

Проблема эта актуальна для Украины в не меньшей степени, чем в России. На вопросы журналистов российской радиостанции «Эхо Москвы» по теме «Что угрожает нашим детям?» ответили Владимир Овчинский - доктор юридических наук, советник Председателя Конституционного Суда РФ, руководитель рабочей группы Общественной палаты по защите прав детей, и Ольга Костина - лидер общественной организации «Сопротивление», член Общественной палаты РФ.

У нас есть данные статистики, озвученные совсем недавно следственным комитетом при прокуратуре. По этим данным, в 2008 году в РФ в результате различных преступлений пострадали 126 000 несовершеннолетних, 9 000 детей были подвергнуты насилию, а почти 2 000 погибли в результате различных преступлений. Но можем ли мы полностью доверять официальной статистике?

В. ОВЧИНСКИЙ: Немножко цифры уточним. 126 000 пострадало от всех видов преступлений по официальной статистике. Больше 62 000 были подвергнуты насилию. Более 9 000 человек было изнасиловано мальчиков и девочек. Около 2 000 человек были убиты несовершеннолетних. 2,5 тысяч детей были изуродованы, им были причинены тяжкие повреждения здоровью.

Таких огромных цифр нет ни в какой другой стране. Если мы сравним эти цифры с европейским цифрами, они будут на порядок выше.

Даже в пересчете на тысячу населения?

В. О.: Конечно. Ну, возьмем просто общую цифру. Общая цифра убийств на 100 000 населения в России составляет где-то 18 убийств на 100 000 населения это в целом.

Каждый год?

В. О.: Ну, вот в прошлом году. В Европе она составляет 1 убийство на 100 000 населения. В 18 раз меньше. В США 6 убийств на 100 000 населения. Т.е. у нас на 100 000 населения в 3 раза выше, чем в США. И в 18 раз выше, чем в странах Евросоюза. Но даже эти цифры не отражают реального положения вещей. В основном все находится в тени. Даже убийства укрываются.

А уж тем более убийства детей.

В. О.: Да. Вот я неоднократно поднимал проблему детей, которые исчезают. Пропадают без вести и их не находят. И ежегодно эта цифра увеличивается. Сейчас где-то около 600 таких несовершеннолетних находится в розыске.

Ну, это верхушка айсберга.

В. О.: За 10 лет в России изнасиловано около 100 000 детей, убито больше 20 000 детей, изуродовано 25 000 детей. Вы афганскую войну вспомните. Сколько шла, и убито было 13 000 наших военнослужащих. А у нас без всякой войны за 10 лет убито 20 000 детей в стране и изнасиловано 100 000 детей. Это страшные цифры.

В Советском Союзе с детьми было лучше?

В. О.: Цифры были на порядок ниже.

Ну, это лукавые цифры.

В. О.: Они не лукавые были. Тоже что-то укрывалось, тоже что-то мухлевалось, но такого разгула насилии в отношении детей не было.

Мы находимся в тяжелых условиях: экономический кризис, его последствия социальные начинаются, а после социальных начинаются криминальные последствия. И они будут еще худшими. Возрастет конфликтогенность в семьях. Потому что растут безработица, безденежье, конфликты между родителями. Растет насилие на этой почве, насилие над детьми. Это все будет, как снежный ком, нарастать. И общество должно быть к этому готово.

Я бы хотела дать слово Ольге Костиной. Есть данные ВЦИОМа. Расскажите о них.

О. КОСТИНА: Нас годами приучают: не звони, не сообщай. Не будь стукачом, не лезь, это не твои проблемы. Это проблемы соседей, они сами разберутся между собой, ты не должен в это вмешиваться. Тогда как за рубежом, наоборот, вся информационная система направлена на то, что позвони, сообщи. Пусть лучше ты ошибешься, чем мы допустим преступление.

Только 37% опрошенных российских семей сказали, что они уверены, что у соседей все дома в порядке. Т.е. они не дерутся, не бьют друг друга, не бьют детей и т.д. Остальные не знают. И поэтому, конечно, сейчас сказать, что мы знаем, сколько у нас преступлений против детей, мы не можем.

Далее по поводу ответственности государства. Мало поймать преступника – даже если удалось это сделать. Надо реабилитировать ребенка.

Посмотрите, каков масштаб в тех же США. Колоссальные неправительственные организации, которые занимаются розыском детей и дети, которые пропали и испытали насилие. Огромные сетевые национальные структуры в Европе. Например, та же Инхоуп – это сеть, которая ищет по всему миру пропавших и эксплуатируемых детей. Все это финансируется, заметьте, государством. Мы же ничем не можем похвастаться…

И третья составляющая – реакция представителей силовых органов. Я регулярно сталкиваюсь с нашими прокурорами, и прочими нашими силовиками. Иногда, конечно, бывает, в сердцах скажешь: ну, неужели Вы не понимаете. А потом я себя ловлю на мысли – да они не понимают. Их никто не учит тому.

У нас было несколько дел по педофилии, которые мы сопровождали. И хочу сказать, что наша правоохранительная система вообще не готова к этой работе.

Знаете, что в ФБР в США есть специальное подразделение, со страшным выгоранием профессиональным. Каждый сотрудник имеет некую кличку, некое имя детское, созданное искусственно, созданный искусственно потрет. Допустим, ему 10 лет, и его обучают психологи. Он выходит в Интернет и на себя ловит педофилов. А у нас мы упираемся в то, что если ребенок физически не изуродован до последней степени, желательно еще, чтобы рядом стоял этот человек, который уродовал и чтобы еще, наверное, прямо при нас бил. Вот тогда, наверное, наша правоохранительная система будет уверена, что она накрыла преступника.А в противном случае никаких шансов. Как в известной пословице: нету тела – нету дела.

Пример из нашей недавней практики. Некий персонаж приходит в проявочную точку фотографии в проявку сдавать. Дай Бог здоровья тому человеку, который проявлял,– он увидел, что на фотографиях 4-летняя девочка обнаженная в разных позах. Он пошел в милицию, и она поймала этого человека. Выяснилось, что он алкоголик, жена умерла, с ним осталась дочь, с которой он спит в одной кровати. А раньше там же еще и мама спала.

У нас есть запись допроса этого ребенка профессиональным психологом. И мы понимаем, что отец девочку не изнасиловал просто потому, что он попытался, но ей стало больно. Представьте – она все это рассказывает…

Дело передается в прокуратуру. И оттуда приходит… отказ в возбуждении уголовного дела. В первой части документа написано: мы получили ваше письмо по поводу возбуждения против гражданина такого-то дела по развратным действиям ненасильственного характера. А дальше в отказе написано: само по себе фотографирование гениталий ребенка не наносит ему психологического ущерба. Это написал прокурорский работник.

В. О.: Вот пришел педофил проявлять фотографии. И если его задержали, но не доказали, что он в целях распространения, а не как бы для себя снимал детей в самых ужасных позах, то ему уже никакой ответственности не грозит за это. Никакой.
У нас единственная страна, где за сексуальные отношения с несовершеннолетним, даже с 8-9-летним максимальный срок лишения свободы 3-4 года.

Мы задавали слушателям вопрос: можно ли отпустить в вашем городе ребенка старше 10 лет за хлебом в магазин после 8 вечера. Меньше, чем 1/5 респондентов говорят, что можно. В то же время 4/5 (81%) говорят о том, что после 8 вечера ребенка из дома выпускать в их городе нельзя.

В. О.: В Великобритании в 2003 году был принят билль о сексуальных преступлениях. Там просто контакт любой, даже если человек трогает голову ребенка, и если есть предположение, что сексуальный контакт, грозит от 10 до 20 лет лишения свободы. Если есть сексуальные отношения с ребенком до 12 лет, то это пожизненное заключение.

Мы единственная страна, которая, будучи членом Совета Европы, не подписала и не ратифицировала конвенцию Совета Европы о сексуальной защите детей от сексуальной эксплуатации.

В результате отсутствия этой системы у нас нет ни анализа, ни мониторинга этого процесса. Картинка, что педофил – это негодяй, который затаскивает ребенка в кусты, не соответствует действительности. По разным социологическим исследованиям до 80% насилия – это внутрисемейное насилие. А 90% – это латентное насилие. Т.е. мы вообще про это ничего не знаем.

Комендантский час (в ряде областей РФ ребенку до 16 лет запрещено пребывание на улице после 22.00 без сопровождения родителей – Ред.) привел к тому, что больше детей стали заставлять быть дома. Хотя мы понимаем, что таким образом насилие увеличивается.

Девочка из Краснодарского края написала письмо о том, что ее 15-летнюю подружку, которая вынуждена по вечерам находиться дома, все время пытался изнасиловать отчим. И девочка этого отчима убила. И ей дали 15 лет. Отчим-педофил мертв, а девочка сидит в тюрьме. Радостный результат комендантского часа.

Или штрафы, которые сейчас стали вводить, якобы защищая детей. А к чему приведут штрафы? Что, улучшится ситуация в семье? Появятся социальные службы, которые будут работать с семьей и решать проблемы в ней? Да нет. Просто родители больше насиловать будут своих собственных детей за то, что дети будут заставлять их опосредованно лишаться каких-то денег. Это все чушь собачья какая-то.

Мы говорим сейчас о том, в целом, что угрожает детям. Самая острая тема – это насилие и педофилия. А что угрожает кроме этого?

В. О.: Я считаю, что вообще проблема №1 – это рост детских наркомании, токсикомании, алкоголизма. В катастрофических размерах. У нас уровень наркомании среди детей и молодежи в 8 раз выше, чем в странах Европы.

Далее – безнадзорность и беспризорность несовершеннолетних. В России огромное количество семей, которые вообще не занимаются детьми. Мы имеем миллионы беспризорников и безнадзорных. Дети бегут из семей, где их насилуют, где родители пьянствуют, занимаются развратом, проституцией, наркоманией. А мы их ловим, опять в эти семьи помещаем. И создаем еще более конфликтные ситуации. Это полный бред.

Раньше были спецприемники для несовершеннолетних, какие-то спецшколы. Это все было закрыто в начале 90-х годов и сейчас изуродовано, разбито.

Мы хотели обратиться к тому, как граждане сами себя способны контролировать.

В. О.: Я хотел бы привести в пример Татарстан. Конец 80-х - начало 90-х годов. Татарстан захлебывался от роста молодежной преступности: группировки, моталки, убийства детей. Сейчас там практически идеальная ситуация.

Созданы мощные социальные службы, работает система патронажа, выделены специальные сотрудники, которые наблюдают за школами в инспекциях по делам несовершеннолетних.

А самое главное – там ликвидированы все крупные организованные сообщества, которые втягивали подростков в противоправную деятельность. Там прошли судебные процессы над мафиозными структурами, которых даже в Италии не было. И система заработала. Значит, можно создать в любых условиях нормальную систему.

Были несколько вопросов слушателей, которые сводились к тому, что главная угроза для детей – это само государство, которое не создает должных условий, в том числе экономических, и поэтому все остальные…

В. О.: Да. И потому я даю в рожу своему ребенку. Потому что у меня не хватает денег. Нет, на самом деле чаще всего насилие над детьми в семье происходит из-за того, что родитель, не способный реализоваться в силу каких-то причин, срывает злость на собственном ребенке.

Есть какой-то порядок хотя бы относительно цифр семей, которые находятся в зоне риска?

О. К.: По официальным данным, сегодня в стране более 750 000 неблагополучных семей.

Я в детстве знала, что если со мной, не дай Бог, что-нибудь случится, мой папа не пойдет в милицию. Он сначала я не знаю, что сделает с обидевшим меня человеком. А до милиции дело дойдет уже в 10-й раз. И я думаю, что это частая практика.

В. О.: У нас огромное количество населения семей находится в маргинальном состоянии. И дети у них первичный опыт социальной жизни встречи с миром они получают маргинальный. Они видят только насилие между родителями, алкоголизм, пьянство, проституцию, целые спившиеся деревни, малые города, которые охвачены наркотиками. Вы понимаете, что там совершено другие начинают действовать взаимоотношения. Из этих семей кто-нибудь сам пойдет в милицию.

О. К.: На самом деле, проблема еще в том, что наши граждане не уверены в эффективности системы. А у нас сейчас люди один на один остаются с ситуацией. Ну, хорошо, допустим, поймали педофила, посадили. Вам вернули вашего ребенка. Но он покалечен. И это произошло в деревне Нижние Тирбуны. И куда идти с этим ребенком, у которого слом в голове? Во всем мире система поддержки жертв насилия, особенно детей, их реабилитация занимает очень серьезное место. А мы, к сожалению, пока имеем то, что имеем. Поэтому 62% граждан, пострадавших от преступлений, никуда не обращаются. Либо они боятся мести, либо говорят, что будет еще хуже, либо просто не верят, что это будет иметь эффект.