Дмитрий Шенцев: Я потерял не просто ледоход

Определить, что скоро выборы, можно не столько по началу предвыборных кампаний кандидатов, сколько по резкому появлению скандальных материалов в прессе по самым резонансным делам.

Больше двух с половиной лет прошло со времени трагического инцидента на пресловутой изюмской охоте, где погиб Евгений Кушнарев, а складывается впечатление, что вопросов появляется гораздо больше, чем ответов. Казалось бы, следствие окончено, виновные определены, а «правд» по-прежнему много, и, естественно, у каждого — своя. С героем одной из последних публикаций по этому делу, Дмитрием Шенцевым, «Пятница» встретилась, конечно, чтобы узнать «его правду».

Шенцев Дмитрий Алексеевич родился 28 ноября 1964 г. в Харькове. Образование высшее. Вице-президент ООО «Компания Техинпром». Дважды был избран в Верховную Раду по спискам Партии регионов. Ныне входит в состав комитета по экономическому обеспечению правоохранительной деятельности ВР. С сентября 2008 г. — председатель Харьковской облорганизации ПР

Я прочитал на сайте «Украина криминальная» статью, в которой угадывалась ваша выгода в смерти Кушнарева. Вы-то сами читали ее?

Да, конечно.

Там есть правда?

Ни одного слова.

Но выглядит все очень правдоподобно. Ведь у вас вполне мог быть интерес, чтобы Евгений Петрович ушел с этой арены. Поговаривали о том, что есть какое-то количество обязательств, данных ему денег разными структурами. Вполне возможно, что эти структуры никогда бы своих денег не увидели, а тут такой вариант поставить гораздо более сговорчивого партнера.

Ничего общего с действительностью в этих предположениях нет. Мои отношения с Кушнаревым начались тогда, когда он был еще мэром Харькова, и переживали разные этапы его карьеры, как взлеты, так и падения. Просто когда он был на взлете, друзей было очень много, а во времена падений (а они бывали и у него в том числе) друзей оставалось очень мало. Есть определенный круг людей — мы оставались рядом, его личные друзья. С одной стороны, он был достаточно публичным человеком, но с другой — достаточно закрытым. Круг его друзей состоял из двух-трех семей. И если уж смотреть на это с такой потребительской точки зрения, как некоторые хотят представить, то чего же лучшего мне еще было желать?! Это был человек-пароход, человек-ледокол, он шел и таранил все, а мне даже делать ничего не надо было, я мог, сложив руки, в фарватере на надувной лодке идти к своим целям. Чем он выше — тем я выше. Какой нормальный человек собственными руками будет ломать эту конструкцию?

Вполне возможно, что подобное положение дел могло быть не вам, а кому-то «на руку». Принимая во внимание, какие политические бонусы тогда были у Кушнарева, может быть, было выгодно, чтобы все это наследие перешло к вам? Кому-то это могло быть выгодно, как вы считаете? Вопрос возникает, потому что слишком много непонятного… И в вашей карьере в частности.

Послушайте, да все понятно, просто никто не хочет это понимать. Все ясно и прозрачно, как на шашечной доске. На самом деле, если это кому и выгодно, то только нашим политическим оппонентам. Никому из наших политических сторонников это не нужно. Это полный абсурд! О чем вы говорите?! Кушнарев — человек, который закрывал идеологическое направление в партии, был, по сути, вторым номером в партии, и на сегодняшний момент ему замены нет. Об этом и лидер партии говорит! Бессмысленно искать причины случившегося внутри нашей политической силы. Что же касается «поменять его на кого-то более покладистого»… Я абсолютно с вами согласен, что у меня нет опыта, статуса и его авторитета, нет его знаний и политического багажа, но я не соглашусь, что я более мягкий и покладистый. Для меня стал откровением период 2004—2005 годов, та сила духа, с которой он проживал то время и принимал решения.

То, что написано в статье УК, в первую очередь инструмент давления на меня, на мое моральное и психическое состояние. Дело в том, что я, как еще не опытный политик, допустил ошибку, рассказывая о себе. Наверно, все-таки политик меньше всего должен говорить о себе. Но мне всегда хочется тем людям, с которыми встречаюсь, объяснить мотивацию своих поступков. Почему я в политике, почему в Партии регионов, почему отстаиваю именно эти принципы. Так вот я, выступая, назвал помимо общих, политических, идеологических, три личные мотивации: первое — я этнический русский, и для меня отношения с Россией очень важны, так как там живет вся моя родня. Второе — я сын ветерана войны. В 2007 году мы воевали в генеральной прокуратуре, я мотался к умирающему отцу, посидеть рядом с ним полчаса в больнице, и мчался назад в Киев, поспав в машине четыре часа. Отец мне говорил тогда: «Сынок, ты меня не здесь защищай, в Харькове, ты меня там защищай, в Киеве, чтобы не дай Бог, не пришел тот день, когда меня в этой стране назовут завоевателем». И Евгений Петрович Кушнарев — это еще одна моя сильная личная мотивация. Потому что, находясь с ним в последние годы практически 20 часов в сутки и обсуждая все эти политические перипетии, начиная с 2004 года, я весь ушел в политику, в общественно-активную жизнь. До этого я об этом мало что знал, как многие другие, занимался бизнесом и не видел, что находится за углом, а когда увидел — увлекся вместе с Кушнаревым. Его подход, его отношение к стране, к идеалам, к построению отношений в коллективе мне очень импонировали. Так вот сегодня меня бьют по самому больному. Для тебя Кушнарев мотивация? На тебе! Для тебя отец мотивация? Получи! Украли памятник отца, недели три назад…

А вы в милицию заявляли?

Да нет, конечно, какая милиция! Я не хочу это комментировать!

Тогда, когда все это случилось с Кушнаревым, вы тоже отказались от комментариев, прикрывшись депутатской неприкосновенностью…

На самом деле все не так. Когда мы боролись за жизнь Евгения Петровича в больнице, приехали работники милиции. Меня пригласили первый раз давать показания, но я ответил, что есть вот «Иванов, Петров, Сидоров» — они там были, записывайте их показания. Я же был возле машины, ситуацию не видел. Все, что я знал, рассказал сразу же, но у меня нет времени оформлять бумаги, они мне ответили: «Вы не имеете права отказываться». Я ответил, что имею, я — депутат Верховного Совета, если вам надо — сошлитесь на 68-ю статью, я поехал спасать Кушнарева. После этого я разговаривал с прокуратурой и с самого начала давал все показания, просто я их оформил значительно позже. Вот и все! На самом деле никто ничего не скрывал. Что касается моих отказов от комментариев, так я и сейчас не хочу комментировать некоторые вещи, которые комментировались очень многими людьми, в том числе и родственниками. У родственников, к сожалению, есть тоже своя личная мотивация в субъективном рассмотрении дела. Евгений Петрович был человеком, таким, как и все, со всеми своими прелестями и недостатками. Я просто не хочу поминать его имя всуе. Тем более что есть определенные нюансы его личной жизни.

Дмитрий Алексеевич, но что же все-таки произошло там, в угодье? По информации СМИ, долго размышляли, куда везти раненого и как поступать?

Я не думал ни одной минуты!

Где это произошло? В машине?

Нет, это произошло не в машине. Я еще раз говорю, никаких раздумий не было! Да все эти данные есть официально в деле, они не засекречены. Почему журналисты ссылаются на какие-то слухи, когда проведено более 30 экспертиз, опровергающих все те вещи, которые написаны в той статье. Ведь на самом деле, пуля осталась в теле, вещи исследованы, их никто не забирал, не стирал, они все есть и были приложены к делу. Рикошет был найден, с какого оружия вылетала пуля — установлено, кто стрелял — установлено, стрелял один человек. Теоретически, можно предположить, что кто-то за нами следил целый день и стрелял из кустов. Но только теоретически! Почему я еще не хотел комментировать, потому что в первую очередь был заинтересован в том, чтобы установили истину. Теперь все выяснено, и вопросы надо задавать не мне, а прокурору области, который вел это дело.

А можно подробнее?

Я был у машины, когда узнал о случившемся, сел в машину и сразу приехал, 10—15 секунд прошло. Мы сразу загрузили его в машину, он был в полном сознании, и повезли в ближайшую больницу. Я сел за руль, а рядом сел егерь. Мы ехали на бешеной скорости. Меня сейчас привези — я не найду это место, это в лесу было. Никто не думал ни секунды. Есть зафиксированный звонок — егерь звонил главврачу больницы, сказал, что у нас пулевое ранение. Есть момент приезда нашего в больницу, там находился работник милиции местного райотдела, а главврач нас встречал. Это все зафиксировано техническими данными, их видоизменить очень сложно. И у меня были разные мысли и подозрения, но после результатов экспертизы и подтверждения того, что пуля была выпущена Завальным — у меня все сомнения отпали. На футболке задняя стенка не испачкана кровью и не пробита. Я видел входное отверстие пули, вертикально расположенное. Это полностью совпадает с версией, что был рикошет. Как я мог комментировать, если у семьи другое видение этой ситуации?! Мне не хотелось, чтобы мои слова воспринимались как давление на следствие.

Да, следствие уже закончено… Но, вопросы, видимо, остались. Появляются публикации именно в такое время, когда кому-то обвинить вас может быть выгодно. И статья в УК появилась как раз в то время, когда на Харьковщине имеем двух руководителей предвыборных штабов Партии регионов — областного и городского, не договорившихся о централизме, как понимаю. Ведь ничего не бывает случайно. Как вы считаете, кому сейчас выгодно топтаться по вам и фамилии Кушнарева?

Я уверен, что это наши политические оппоненты пользуются моментом, вкидывают семя раздора. Ничего нового в этом нет, подобные технологии используются всегда. Что касается моего отношения к этому вопросу — мне больнее уже не будет. Я потерял не просто ледоход, в фарватере которого шел, я потерял друга, с которым очень тесно общался в последние годы его жизни.

Вы знакомы с позицией семьи Евгения Петровича? Как вы относитесь к их мнению?

Конечно, с пониманием. Но общение все равно ведется в одностороннем направлении. Я пытался поначалу налаживать контакт, но если меня не видят и не замечают…

Ну поначалу… Теперь же есть решение суда, есть, как вы говорите, все проведенные экспертизы. Вы можете аргументированно все объяснить и не быть изгоем в этой семье.

Все дело в том, что помимо проблемы обстоятельств смерти накладывается еще одна, очень личная, которая вряд ли позволит нам изменить формат взаимоотношений.

Это бизнес?

Нет, это семейный вопрос. Эта причина — Людмила Ивановна Давыдова. В последние годы Евгений Петрович ушел из семьи. Мы это не приветствовали, но и повлиять на это не могли.

Но вы-то здесь при чем!?

Да отношение такое не только ко мне. Я присутствовал на этой охоте. Но в принципе, семья не общается с очень многими людьми, кто общается с Людмилой Ивановной. Для меня жена Евгения Петровича — это Людмила Ивановна Давыдова. Потому что она с ним прошла все перипетии 2004 года, аресты, освобождения, передачи, переодевания в медсестру (мы заводили ее в камеру) и т. д. и т. п.

Дмитрий Алексеевич, значит ли это, что вы какие-то, скажем, активы могли передать в эту семью, а не в первую?

Дело в том, что у нас не было общих активов. Были совместные бизнес-проекты, но никаких совместных активов не было.

И последний вопрос. Вам есть в чем покаяться в этой истории, кроме того, что вы там присутствовали? Вот как перед Богом.

Да, к сожалению есть. Мы не умеем анализировать те сигналы судьбы, которые нам посылают. Мы ночевали в этом охотхозяйстве, и ночью мне приснился страшный сон, который практически показал все то, что произошло. Утром я рассказал сон за завтраком. Посмеялись… И этот кошмар претворился в жизнь, и все это время я мучаюсь, что не настоял тогда на прекращении охоты. И потом еще последние два часа охоты вместе с Завальным уговаривал Евгения Петровича прекратить охоту и ехать домой. И тот же Завальный говорил: «Мы уже объездили здесь все, уже обед стынет». Было уже около трех часов дня. Но Евгений Петрович был очень одержимым и увлекающимся человеком. На той охоте сложилось так, что ему не везло, и возвращаться с пустыми руками он не хотел.

Это единственное в чем вы могли бы покаяться?

Да!