За гранью – когда с вещами для интерната передают один носок или платье без пуговиц – Алла Ройтблат о работе харьковских волонтеров
Вскоре после того, как родила дочь Майечку, у меня появилось острое желание помоь детям, которые растут без родительской опеки. Первый раз мы поехали к детям в интернат где-то в декабре 2013-го. Директора Богодуховского детского дома тогда всего полтора года, как назначили – он не совсем еще понимал, что ему делать и как это всё спасать. Он просто ввел меня в состояние аффекта фразой: «Дети будут очень рады гостям, к нам редко кто то приезжает. Очень ждем!». При этом, он больше ничего не попросил. Обзвонила подруг, собрали что могли, купили много игр и телевизор. Для меня тогда казалось – это максимум того, что вообще можно собрать. Приехали мы к детям и впали в ступор. Наши подарки не имели для них значения, важно было внимание. Они смотрели на нас, а мы на них. После осознания того, что их никто не заберет, в глазах - слезы. Я для себя четко решила тогда – ездить буду столько, насколько хватит сил.
Создала группу в соцсетях – так и начались первые сборы помощи по друзьям и знакомым. Когда летом 2014-го «Станция Харьков» объявила о сборах на вокзале для переселенцев из Славянска, мы начали по возможности привозить продукты и им.
То есть ты прибилась к «Станции Харьков»?
Я была всё это время сама по себе. На вокзале необходима была любая помощь: продукты, медикоменты, вода, а мне было не жалко поделиться – понимала, как девчонкам тяжко, когда бесконечным потоком идут поезда голодных людей…
Доходило до того, что я просто в интернете писала: «Будем на площади Конституции собирать гуманитарку, вот это и это…», и за каких-то полтора часа приходило до ста человек. Мы под открытым небом собирали помощь и фасовали там же по по десять легковых машин! Что-то отвозили на «Станцию Харьков», что-то к нам на склад. И хотя у нас в детском доме где-то течет крыша, но все же дети обогреты и за бюджетные деньги накормлены. А здесь людям нужен корвалол…
Когда вы решили как-то легализовать свою деятельность?
Уже в 2015-ом я встретила давнего приятеля, который сказал: «А что ты ходишь? Давай регистрировать фонд». До сих пор я не хотела связываться с бумагами – откровенно было не до того. Он предложил: «Вот офис, вот бухгалтер. Это будет мой вклад в вашу благотворительность». Люди, конечно же, доверяют официально зарегестриррованному фонду сильнее – после этого пошли уже совсем другие объемы. Вскоре мы подписали договор с UNICEF и почти год развозили гуманитарку по областным и городским учреждениям соцзащиты и здравоохронения. Благодаря этому проекту раздали огромное количество подгузников и средств гигиены.
Мы встретились с тобой в 2015-ом в штабе одной политической силы…
Я попала на кампанию с подачи друзей-волонтеров. Помню, как позвонили со словами: «Тут такой крутой волонтерский проект, а, может, мы что-то в этой жизни поменяем, например, власть?». Ну, у меня тогда как раз было свободное время – я подумала: а почему бы и нет? Честно взяла себе Богодуховский район, в котором меня тогда, кроме сотрудников детского дома, никто и не знал. Я фактически месяц прожила в Богодухове. Денег на кампанию не было, помогли с полиграфией – ну, тыпомнишь… Разнесла бабушкам три выпуска газеты «Волонтер», и настолько они ко мне прониклись, что к финишу я пришла с результатом 4.97%.
В общем, без пяти минут – депутат облсовета. И какие в итоге ощущения?
Жалею ли я, что все это прошла? Нет. Получила колоссальный опыт – я хотела понять, как это все работает. Мне было искренне интересно посидеть на избирательном участке и увидеть, как устроен процесс собственно волеизъявления: как голосуют, как считают голоса. Потом – опять волонтерство, благотворительность, ремонты, проекты…
Вернулась в благотоворительный фонд «Допомога – це я»?
На самом деле, все привозят помощь «Алле Ройтблат для детей» – как называется фонд, мало кто помнит. В общем, так мы и работали, пока в прошлом году не шарахнули склады в Балаклее...
Опять помогали с гуманитаркой?
Мы круто там выступили. За лекарства и батоны с хлебом нам машины переворачивали.
В каком смысле?
В буквальном. Так получилось, что людям хлеб был нужен больше, чем предполагалось. Поэтому нас в очередной приезд уже обступала Нацгвардия, чтобы просто выпустить наши три машины. Любопытно вот что: когда люди начали сносить эти микроавтобусы с гуманитаркой, большая часть из них совсем не нуждалась в том, что мы привезли! Через два дня, когда мы приехали и все выдавали уже через Центры по делам семьи и молодежи, наблюдала такую картину.
Приходит женщина со словами: «Я еще нигде ничего не получала, какое счастье, что вы приехали!» А у меня память на лица хорошая, к тому же и списки есть на адресные пакеты для малообеспеченных. Нахожу ее фотографию, показываю: «Скажите, женщина, а с одеялом два дня назад вот это случайно не Вы стоите?». Она тут же нашлась: «Так то ж я не себе, то я соседке получала». Ну, говорю, пусть теперь она с Вами и поделится. Люди гребли все подряд в неадекватном количестве.
Наши люди своего не упустят: кому война, а кому – мать родна…
Такого было много. Больше всего запомнился случай на «Станции Харьков», когда мы привозили еду на вокзал. Стоит женщина и вдруг ни с того, ни с сего, начинает кидать в волонтеров хлеб со словами: «Вы, пид%раски, мне хлеб плохо порезали». Но это клиент – бригады психологов, которая работала там же, параллельно. Меня накрывает, а девочки спокойно так: «Да тише ты, просто у людей стресс». Я тогда говорю: «Женщина, милая, мы же привезли вам еду и как бы пытаемся помочь». Она не слышит и продолжает кидать им хлеб в лицо…
Но хуже всего не это.
За гранью – когда, принося для интерната детские вещи, люди передают один носок или платье без пуговиц, закаканые трусы или штаны с выпоротыми змейками. Перебирая это, мы должны что сделать? Выкинуть в топку. Благодарности тут никто не ищет.
Везя гуманитарку, ты должен быть готов к тому, что прийдут спиногрызы – те, кому особо и не нужно. А бабушка, которая будет дома лежать в ожидании сотрудника соцслужбы (который дома у нее поубирает), никогда не встанет и не прийдет за этим хлебом. Это уже волонтерская работа. К сожалению, людей не хватает – ни у волонтеров, ни у соцслужб.
Волонтерство – дело добровольное, долго бесплатно никто этим заниматься не будет. На смену волонтерам должны приходить государственные программы.
Все так. Или ты кладешь на это свою жизнь – у тебя для этого есть муж, какой-то пассивный доход – или просто ты ненормальный. Настает момент, когда тебе надо заработать денег, чтобы накормить семью, или график работы тебе не позволяет, или жизненные обстоятельства изменились… Ты постепенно перегораешь и начинаешь от этого отдаляться.
Безусловно, за четыре года изменения есть, и существенные. В 2014-м мне было сложно просить помощи у местной власти – будь то работа с семьями или интернатными учреждениями. Сейчас реализовывать волонтерские проекты, на самом деле, значительно легче. Если тебе нужен контакт со службами в каких-то районах или с какими-то больницами, уже проще налаживать с ними отношения. Раньше в эти государственные структуры было не достучаться.
Ты звонишь в интернат, а тебе говорят: «А вы кто? Вы к нам в учреждение не зайдете. Подкиньте вещи под двери». Треш, короче. Сейчас же всё, хоть и в рамках закона, но значительно доступнее.
Семья, оказавшаяся в сложных жизненных обстоятельствах, например, без прописки, может все равно рассчитывать на помощь государства.
Есть реальные примеры? Расскажи, это важно.
У нас была семья год назад, в которой мама умерла мама, но осталась бабушка, которая была без определенного места жительства. Очень хорошая и активная бабушка, с желанием воспитывать родных внуков, но без прописки – вот так обстоятельства сложились. И двое детей должны были попасть в интернат.
Мы прониклись и попытались помочь. Это была реально коллективная работа – волонтеров и службы одного из районов области. Они делали свою работу, мы делали свою. Ребята из благотворительного фонда «Волонтеры: «Взрослые - детям» купили бабушке дом, чиновники максимально быстро провели все документы без потерь для детей – то есть, без определения их в спецучреждение. И таких проектов возникает немало. Можно позвонить и спросить: вы поможете в этом, а мы вам поможем в этом – с властью есть диалог. В 2013-ом его не было, как не было и опыта – волонтеры не знали, куда бежать и у кого что просить.
Нормальная коммуникация и коллективная работа со службами и департаментами ОГА делает работу волонтеров в разы более эффективной. Не скажу, что все прямо так уж гладко: далеко не во всех районах области картина выглядит идеально, но все равно это – колоссальный прогресс.
То есть бесценный опыт за эти годы накоплен с обеих сторон: и у волонтеров, и у госслужб…
Именно. У служб появилось больше открытости и желания решить проблему конкретного человека. Они научились работать как с гуманитарной помощью, так и с волонтерами. Ведь раньше никто в таком объеме гуманитарку в госучреждения не привозил –это началось, по сути, в 2014-м. Сегодня от нее уже никто не бежит.
Плюс однозначно есть положительный опыт работы с семьями, которым в 2014-18 протягивали руку помощи: одним – работу, другим – образование, третьим – психологическую поддержку. Выходя из этого, они становились уже полноценной семьей. Есть, конечно, и такие, которым сколько не давай, они просто будут это есть, пить, носить эти вещи и просить еще.
Ты работаешь больше именно с областными учреждениями?
Город мы практически не трогаем. Так уж сложилось, что все учреждения, с которыми я работала – психо-неврологические интернаты для взрослых, детские дома-интернаты, семьи с детьми-инвалидами – были в основном в области. Если проскакивали какие-то городские семьи, то это была точечная помощь, хотя и длительное время…
Много переселенцев, кстати, у нас в области осело?
ВПЛ – это, в принципе не моя тема. Мы передавали помощь, и неоднократно, через «Станцию Харьков». Мы работаем в основном с многодетными мамами, которые сами не «выгребыют». Помогали мамам с детьми-инвалидами, которые отдали всё этому ребенку и «потухли».
Понимаешь, у нее ребенок с особенностями, папа сбежал сразу, и она захлебнулась в этой истории, оставшись на какой-то съемной квартирке… И вот, когда опустились руки, и она на грани отчаяния, на помощь приходят волонтеры. Это, если тебя интересует хэппи-энд, а он настуает всего в одном случае из десяти.
Например, у упомянутой ранее бабушки, которой мы помогли, дети ходят в садик-школу, одеты-обуты. Она завела себе козу, корову, получает пенсию, какие-то пособия на детей… Положительный опыт, безусловно, есть. Если давать «не удочку, а рыбу», то есть работать с семьей комплексно, когда ты не просто отдал деньги-гуманитарку и ушел. А когда ты ее ведешь с первой секунды. Да они все бояться, все перепуганы, потому что кто-то вдруг приходит в их мир и хочет им дом купить.
Хороший кейс с бабушкой и домом. Еще есть?
Вуаля - многодетная мама с 6-7 детьми без прописки, которую лишают родительських прав и говорят: пойдите, исправьтесь. Она бы и рада, ибо дети ей далеко не безразличны, но она всю жизнь прожила так и не знает, как жить по-другому. С ней начинают работать волонтеры, покупают ей какой-то дом. Вот сейчас ребята из соседнего фонда это сделали.
Они проводят работу с такой мамой. Отмыли ей дом, все вычистили, вернули ей детей и начали учить их умываться, потому что мама не смогла этому научить. А как можно исправиться, если она с ними всю жизнь так жила и не знает, как бывает по-другому? Ведь никто не объясняет, КАК это сделать. Волонтерам часто приходится импровизировать.
Есть семьи с матерями одиночками, которые воспитывают ребенка с особенностями и при этом не моггут выйти на работу, так как оставить ребенка не скем. Тут тоже подклюсанмся мы учим, поддерживаем и сов ременем находим надомную работу. Многие из них без образования, к сожалению.
Ты несколько раз вспоминала о «Станции Харьков». Скажи, она до сих пор работает?
Они разделились: «АК Центр» – отдельно, «Станция Харьков – сама по себе. Занимаются плюс-минус одним и тем же, но первый больше помогает фронту, т.е. работает на территории АТО. «Станция Харьков» же больше занимается ВПЛ по области. Инна Ачкасова и Женя Дисс ушли, остались - Конотопцева, «Пчелка», Винник, Фещенко.
Нужно понимать, что переселенцев сегодня не столько, сколько было в 2014-м, когда они приезжали целыми поездами. Те люди уже или осели, нашли работу и по-большому счету, стали харьковчанами. Или уже уехали – вернулись домой или поехали дальше: в Киев, на Западную Украину, куда-то к родственникам и т.п.
У «Станции Харьков», на самом деле, сейчас два больших проекта подряд, один из которых - «Папа для Украины»: проект папы Римского, в рамках которого в прошлом году почти 15 миллионов гривен было выделено на адресную помощь для семей переселенцев, в которых есть больные дети или взрослые. В этом году они уже получили этот проект во второй раз и активно им занимаются.
Кого ещё из волонтеров можешь отметить - с кем приходилось работать «плечом к плечу»?
Благотворительный фонд «Волонтеры: Взрослые – Детям» с ними я сотрудничаю постоянно, это, кстати, они дом многодетной семье покупали. С руководителем фонда Тищенко Викторией мы общаемся уже несколько лет. Первый раз познакомились, когда им нужны были жалюзи в одно из учреждений, а у нас была возможность их достать. Я предложила помощь – так и началась наша дружба. Теперь поддерживаем друг друга, как можем, делимся помощью. Когда у них что то есть – передают нам, и наоборот. Так же – и с семьями: если семья проблемная – консультируемся с ними, а когда у них семья, где ребенок с особыми потребностями – мы подключаемся. Проще работать, когда есть единомышленники. Мы так больше хорошего сделаем, объединившись.
