Утомленные Михалковым. Кровавая Мэри в граненом стакане

«Сходил в кино. Был бы очень приличный голливудский блокбастер, если бы не знать, что это Михалков».

СМС-ку приблизительно подобного содержания я отправил своей знакомой после просмотра нашумевшего своими трейлерами и биллбордами фильма «Утомленные солнцем-2. Предстояние».

Не посмотреть эту ленту я не мог по двум причинам. Во-первых, за несколько дней до похода в кинотеатр я вернулся из Киева, улицы которого были завешены плакатиками, афишами и огромнейшими баннерами со зверским лицом Никиты Сергеевича в каске, под которым впоследствии интернетовские изуверы весьма уместно припечатали «Его звали Nikita». Поняв, что фильм обязуется стать культурно-светским событием, я решил, что таки надо быть «в теме». Второй причиной стало мое раболепное преклонение перед Михалковым-режиссером, многократно усилившееся после столь же многократного просмотра его «12-ти».

С титров же на ум пришла эпиграмма Валентина Гафта: «Россия, слышишь страшный зуд? Три Михалковых по тебе ползут!». Так и здесь: фильм Михалкова, Михалкову посвященный, с Михалковыми в главных ролях. Как в пакетированном соке – минимальная составляющая фруктово-михалковской части 90%.

Остальные десять процентов составили весьма известные актеры, которые выскакивали подобно Петрушкам посреди сюжетной линии и через пять минут исчезали. Как правило, умерев кровавой смертью.

При всем уважении к большинству этих звезд для меня осталась загадкой целесообразность их появления на экране. Показать, какой звездный состав может собрать этот режиссер – так, и без того понятно. Продемонстрировать класс игры – но о каком классе может идти речь в рамках микроэпизодической роли. Это касается и бухгалтера Петренко, и капитана баржи Золотухина, и партфункционера Адабашьяна – их героев мы лицезрели по 3-4 минуты ради того, чтобы следом лицезреть их разбрызганные мозги. Впрочем, Адабашьян вместо мозгов оставил после себя люстру венецианского стекла.

Неприятно удивил уже упомянутый Валентин Гафт, сыгравший заключенного Пимена. Похоже, с каждой своей ролью Валентин Иосифович с каким-то мазохистским самобичеванием неуклонно движется от образа «просто еврея» к бренду, к которому принято добавлять прилагательное «пархатый». В контексте данной ленты лично мне образ его героя показался столь же мертвым, как и язык эсперанто, учебник по которому читает зек во время переклички на плацу.

Совершенно непонятен для меня оказался Дмитрий Дюжев, который в тандеме с Михалковым воскрешал в памяти только «Жмурки», опять «Жмурки» и еще раз «Жмурки». То же самое касается и Андрея Мерзликина, непонятно зачем пересевшего из «бумера» на Т-34.

Убил наповал Андрей Панин – в плохом смысле этого слова. Обмочившийся старший пионервожатый из него не получился аж никак. Скорее, вышел обмочившийся «Всадник…» Борис Савинков или Вагит Валиев из «Боя с тенью», что уже само по себе неорганично. Обделался, в общем, с ролью Андрей Владимирович… во всех смыслах.

На удивление порадовал Евгений Стычкин в роли батальонного дурачка, запустившего фейерверк при появлении роты кремлевских курсантов. Очень естественно как-то у него получилось.

Про Олега Меньшикова я молчу принципиально: более провальной, безликой, «никакой» роли у него не было. Так… – «роль Мити исполнило чучело О. Меньшикова», не более, увы.

Да и разрекламированная как эпизодическая роль Третьего тысячелетия – «отец Александр» Сергея Гармаша – не зацепила. Много пафоса, много претензий на диссиденствующую ментальность православного и совершенно нелепое избавление от персонажа. Так сказать, уплыл по-английски, помахав на прощанье Наде остатками нижних конечностей.

A propos, о конечностях, внутренностях и прочих деталях бренного человеческого организма. О том, что профицит мяса на экране перевалил все допустимые нормы, не говорил только ленивый. Остается непонятным, зачем все это было снято множественными крупными планами (совершенно, к слову, нехарактерными для михалковских фильмов) с плавными ерзаниями камеры от обрывков сухожилий к спутанным клубкам кишочек. Плюс добавьте к этому большое количество крупноплановых желтых мертвецких рук – получилось что-то вроде визитной карточки с надписью «Представьте себе, и это тоже покойник».

Замечательный российский кинокритик Михаил Трофименков, говоря о натуралистичности многих сцен фильма, провел очень меткую аналогию: «Порнограф не умеет снимать любовь, он умеет снимать только механику. Порнограф отчуждает любовь. У человека есть два не отчуждаемых достояния: любовь и смерть. «Утомленные солнцем-2» – порнография смерти, что опаснее, страшнее и отвратительнее порнографии любви. Михалков подменил эмоции, которые вызывает смерть, ее механикой».

Отдельная тема – сцена фекальной атаки на баржу Красного креста. Как оказалось, большинство просмотревших «великое кино» с ужасом ожидало, что акт дефекации из кабины самолета таки будет продемонстрирован. Но – пронесло. Нас, зрителей. К слову, в этот волнительный момент практически никто не подумал, что выставить голую задницу из пикирующего бомбардировщика Junkers 87 на скорости более 300 км/час – было бы последней шуткой затейника Ганса.

В итоге получился (цитирую форум «Городского Дозора») «сборник новелл, объединенных едва просматривающейся общей линией. Кремлевские элитные войска мальчишек на передовой. Расстрел политических заключенных. Подрыв моста с людьми. Расстрел цыган. Массовое сожжение в бараке. Принятие крещения, потому что страшно и не хочется умирать. Ключи от квартиры в Минске с французским замком. Чудо-спасение от бомбы в церкви. Раздевшаяся перед умирающим мальчиком медсестра» (с).

Получился такой себе российский аналог «Четырех комнат», только в отличие от портье Тэда комдив Котов не проходит через новеллы красной нитью, а царит над всем фильмом, укутавшись в шинельную мантию.

Вообще, реверанс в сторону Голливуда обошелся Никите Сергеевичу рядом мелких, но бьющих в глаз аналогий и одной большой уступкой, махом нивелировавшей сермяжную русскость михалковских фильмов – таких как березово-лубяной «Сибирский цирюльник».

Зритель проглотил и батальные сцены из «Властелина колец» с юнкерсами-назгулами, и масштабные массовки потенциального пушечного мяса во имя спасения рядового Райана, и талисман-ключи от квартиры, трансформировавшийся из наручных часов в «Криминальном чтиве» («Чтобы эти часы достались тебе, в концлагере твой отец прятал их в заднице, сынок!»).

Но вот что оказалось непростительным – это чисто голливудская предсказуемость сюжета. Это было столь очевидно, что не могло не вызывать отчаянного огорчения. Винтовка кремлевского курсанта, долго демонстрируемая от кончика штыка до приклада и обратно, не оставляла надежды на то, что курок не будет нажат спящим солдатом. Бомба, застрявшая в снарядном отсеке, явственно давала понять, что упадет не просто так, в ближайшие кусты, а конкретно и со смыслом. А уж судьба фашиста, зашедшего за Надей в хлев в надежде урвать толику пионеркиной любви, так просто была предопределена – или вилами заколют, или обухом забьют, или, в лучшем случае, овцы затопчут. Скушно, господа, право, скушно…

Безусловным успехом картины стали две, эпизодические по большому счету, роли. Майор СМЕРШа в исполнении Сергея Маковецкого не только разбавил сцены из «Пилы-1, 2, 3…» сочинением протокола допроса («Я, Пушкин Александр Сергеевич, признаюсь, что убил из незарегистрированного оружия…»), но и тем, что как актер выпал из сонма своих коллег, зараженных актерской истеричностью Михалкова.

Очень самобытно смотрелся старлей, командир штрафроты, блистательно сыгранный Евгением Мироновым. На ум сразу пришла его чем-то похожая роль в ленте «В августе 44-го». И в отличие от прочих смертей его самоубийство с предварительным символическим омовением вывалившихся из разорванного живота кишок не вызывало сомнений в правдивости и искренности мотивации.

Последний гвоздь в крышку гроба «Утомленных солнцем-2» забила сцена стриптиза… простите, раздевания санитарки Нади перед умирающим солдатиком-танкистом. В ответ на просьбу «сиськи показать; мне 19, а я даже не целовался еще – умру и сисек не увижу», Надя ничтоже сумняшеся разоблачается перед бойцом аккурат по пояс, сняв даже ушанку. Подтекст сцены – не для иронии, но думается что под саундтрек «You can leave your hat on» Надя смотрелась бы органичнее на фоне запорошенных снегом руин. В итоге цель «Увидеть Париж и умереть» была достигнута: танкист, пустив от изумления длинную нить кровавой слюны, отдает концы, а санитарочка остается сидеть среди развалин голой, вызывая щемящую жалость съежившейся фигуркой с острым гребнем поясничных позвонков. Занавес.

Впрочем, пока еще нет. Перед титрами закадровый голос деликатно напоминает, что продолжение следует во второй части дилогии (или в третьем кино об утомлении солнцем). Не хватает звукоряда группы «Ума2рман», которая по завершении «Ночного Дозора» отпела: «И как с этим справится наш герой/ Все на просмотр картины второй».Это стало бы достойным финалом этого далеко не вкусного коктейля из крови с мякотью мозгов, текущего в грязных артериях окопов.

Фильм для ветеранов-фронтовиков, говорите? Ну-ну…

P.S.: По отзывам киноманов, картина лидировала среди российских кинофильмов не только по цифре бюджета, но и по количеству употребленного в ленте всенародно любимого слова «бля#ь».

Напомним, кассовые сборы за несколько постпремьерных дней не оправдали надежд прокатчиков.

Обсудить новость на форуме можно ЗДЕСЬ.