Лаборатория театрра: «Мы не хотим эпатировать, мы хотим пойти вглубь»

– Как появилась идея создать Лабораторию театрра?

Кира: Так сложилось, что Юля приехала из Москвы, где жила больше двух лет. Набравшись опыта, вернулась, и мы с ней начали общаться и сошлись на том, что надо здесь в Харькове что-то делать, потому что в Москве очень бурное движение, там постоянно что-то происходит, а тут.... Мы стали придумывать, устроили кастинг. Прямо такой вот настоящий (смеется), и начали делать первый спектакль.

– А почему именно лаборатория, а не просто театр?

Кира: Потому что постоянно происходит какое-то для нас внутреннее движение, мы что-то ищем для себя, постоянно что-то новое. У меня нет режиссерского образования – все, что я умею, это из опыта. И это с одной стороны минус, потому что я набиваю шишки, идя таким путем. Но с другой стороны, если был бы мастер, который мне бы передал опыт, было бы проще, а может быть, и нет. Это всегда непонятно. В целом, мы постоянно в поиске, поэтому и  лаборатория.

– Почему вы в дополнение к драме выбрали как средство выражение именно contemporary dance?

Юля: Это направление самое свободное для нахождения чего-то своего. То есть, в нем нет четких рамок и канонов, как в других танцевальных направлениях, которые удерживали бы.  При этом contemporary направлен на ощущение своего тела, себя самого. То есть человек направлен максимально внутрь, но при этом есть и внешняя форма. Это не то что бы совсем какая-то соматика, работа полностью с ощущениями в теле и все. Есть и ощущения в теле, то, как связи в теле работают, как движение перетекает внутри и при этом становится все-таки какой-то зримой формой.

Это в итоге интересно и приятно смотреть. И мне интересно в этом копаться, интересно постоянно находить свой способ выражения, подводить танцоров к тому, чтобы у них стали умные тела, чтобы их тела могли выражать то, что они чувствуют. Я стремлюсь дать им какие-то такие принципы чтобы они тоже могли сами сочинять, и это были бы более-менее полноправные участники – танцоры-актеры, которые могут тоже предлагать свое видение, творить на равных.

– Выходит, у Лаборатории театрра есть две ипостаси – студия и, собственно, театр?

Юля: Студия непосредственно связана с театром, как я не могу не заниматься, так и танцоры не могут без постоянной практики. То есть нам нужно постоянно танцевать. Поэтому студия просто необходима.

Кира: Я вот со следующего года, тоже планирую вести актерские тренинги. Сейчас я большее внимания уделяю занятиям с детьми. Только летом под Одессой мы будем делать уже во второй раз большой тренинг, где будут классы по актерскому мастерству и contemporary dance.  И вот со следующего года у здесь все будет более комплексно.

Вы первые в Харькове, кто связал драматическую основу и contemporary dance?

Юля: Да, пока единственные…

Кира: Я ничего такого не видела.

Вы не просто ввели пластику в спектакль, а очень переплели ее с действием…

Кира: Мы привыкли, что танец это что-то такое красивое, но никто не понимает, о чем он.  Почему сейчас руки туда пошли, а ноги туда пошли. Ну да красиво. И что? А мы стараемся сделать так, чтобы танец был наполнен, чтобы его можно было прочитать, как текст. В общем-то, хороший танец всегда можно прочитать как текст. Ну разве что эстрадный танец не нагружен смыслом, просто там в нем нет необходимости.

Юля: Мы развиваемся, поэтому пластика будет сложнее сейчас…

Актерам не сложно справляться с такой задачей – от танца переходить к речи и назад?

Кира: Тяжело, а что делать. Приходится (смеется). Есть сложность в подборе актеров. Потому что нужно найти человека, который может и говорить, и танцевать. И быть органичным на сцене при этом. Часто люди, которые приходят с определённой подготовкой, не могут просто перестроиться. У них выработаны жесткие рамки, классические или еще какие-то. Поломать это сложнее, чем вырастить что-то новое.

Юля: Мне бы хотелось, чтобы переход от танца к слову был бы таким же естественным,  как в жизни переход от движения к речи. Я могу танцевать, говорить. Я же человек, мне свойственно и двигаться и говорить. И почему на сцене такого не может быть, конечно, может.

Кира: Мы в каждом спектакле чему-то учимся. В первом было более резкое разделение, вот тут - слово, а тут - танец. Второй спектакль по стихам Насти Афанасьевой - там совсем были другие правила, но он нам дал возможность понять, что нам ближе и нащупать это. В новом спектакле слов вообще не будет (Танцевальные диалоги о любви, - прим. ред.), но будут очень техничные танцы. Мы ищем. Ищем оптимально удобную для восприятия и высказывания форму.

А как публика принимает?

Кира: Всякий человек способен чувствовать, он приходит на спектакль, и у него возникают эмоции, мысли, ассоциации. А больше ничего и не нужно. Не нужно знать, что такое contemporary dance и т.д.Человек, даже самый неподготовленный, который ничего не понимает в современном театре или танце пришел, что-то почувствовал, стал об этом думать и этого достаточно.

Юля: Мы не создаем абстракцию какую-то, которая была совсем не понятна. И не делаем чего-то из ряда вон выходящего, не стремимся эпатировать или шокировать. Мы говорим о простых вещах - о внутренних проблемах, о вопросах, которые доступными любому человеку.

Как вы пишете пьесы для своих спектаклей?

Кира: Это не пьесы, скорее, а либретто. Мы с Юлей проговариваем сюжет, понимаем, о чем будет спектакль. Находим интересные для нас темы, решаем какая будет сюжетная линия, какой герой эту историю расскажет. А потом уже на этот скелет нарастает все остальное. И тогда уже идет разделение – Юля занимается танцем, а я – текстом.

Какие цели вообще ставите перед собой, Лабораторией?

Юля: Мы не хотим сразить зрителя наповал чем-то таким эдаким. Но хотим как-то вглубь пойти. Каких-то чувств и «миропонимания» добиться.

Юля принимает самое непосредственное участие в спектаклях. Кира, почему ты не появляешься на сцене?

Кира: Потому что всегда должны быть глаза, которые смотрят со стороны. Должен быть человек, который все это будет смотреть, чистить, потому что изнутри это нереально.

Не было желания поменяться местами?

Кира: У меня как-то нет. Я, наверное, маленький Гитлер, я хочу всю власть (смеется). «Мое слово будет последним» - где-то там внутри у меня, видимо, живет.

Юля: А я не против потанцевать, поэтому я соглашаюсь (смеется).

Что касается премьерного спектакля, приоткройте немного секретов…

Кира: Мы вот в этом спектакле будем сотрудничать с Митей Фенечкиным. Он будет с нами участвовать в спектакле как художник, он будет рисовать, можно сказать, онлайн.

То есть в новом спектакле будет танец, визуализация и.. ?

Кира: Будет танец и будет сценография. Но это не будет чем-то отдельное, а станет частью самого действа. Будет заменять декорации конкретные, материальные.

Есть еще в планах соединить другие виды искусства?

Юля: У меня мечта соединиться с живой музыкой.

Кира: У меня была идея на далекое будущее. Чтобы музыка была написана специально для спектакля. Вот в «диалогах» мы уже попытались взять песенную музыку. Будет SunSay, Орекстр Че, Земфира, Негрузовики.

Мы опять же аккуратно щупаем, пробуем. Вот сначала попробуем, поймем, как это действует, как работает. Чтобы потом можно было придти, например, к Олегу Каданову и попросить написать для нас музыку. Тем более, что опыт такой у него есть уже.

А не думаете, что могут отвлекать известные песни зрителя?

Кира: Мы стараемся сделать так, чтобы музыка подкрепляла действие, а не отвлекала. Но будет понятно второго апреля. Мне кажется, это идет в плюс - дает более конкретную основу. А зрители смогу оценить это сами. Получилось у нас или не получилось.

Есть какие-то конкретные планы, стремления у Лаборатории театрра?

Кира: Свой коллектив. Свое помещение. Хочется простых земных вещей (смеется). Сложно найти все это и обустроится.

Часто случается, что актеры слишком заняты на работе, учебе. С одной стороны есть своя романтика в этом - люди рискуют тем, во что они вкладываются. А с другой стороны, конечно, материальную сторону дела никто не отменял. И не потому, что мы такие и нам так сложно. Это везде так. И с этим надо работать.

Ходите к коллегам на новые спектакли?

Кира: Когда получается, ходим, конечно. В Харькове есть такая тенденция: выпускается курс из театралки хороший, они образовывают театр и делают один или максимум два спектакля. И все - распадаются. При этом эти два спектакля бывают очень классными, но видят их полтора человека. И, к сожалению, для Харькова это норма. А сейчас пошла другая более позитивная тенденция – у некоторых молодых театров появились талантливые менеджеры. И эти театры выживают.

Есть мнение, что профессионал смотрит на работу из своей области совершенно не так, а уже оценивая именно профессиональные стороны. Удается ли абстрагироваться?

Кира: Есть такое. Бывает, что смотришь и думаешь: «А здесь я бы по-другому сделала». Это не критика вовсе, а некая зависть творческая, когда что-то хорошее смотришь, сопереживаешь. Это дает стимул делать что-то свое лучше.

Юля: У меня такое бывает, даже когда  смотрю не танцевальный спектакль. А просто видишь, что это здорово сделано. Другой жанр, но все равно. И хотелось бы чтобы так же сильно трогало и то, что делаешь ты.

Что вас вдохновляет?

Кира: Еда (смеется)

Юля: Поехать посмотреть какой-то спектакль. Это вдохновение дает понимание, как сделать. А что конкретно сделать - это из самой жизни берется.

Кира: Это как пульсирующий внутри вопрос. Его можно решить по-разному, например, к психологу пойти. А можно самому разобраться и рассказать кому-то. Мой основной стимул – это понимание, что я могу помочь кому-то стать более живим. Это главный смысл.

Что бы вы пожелали харьковской публике?

Кира: А этого и пожелала бы - быть живыми. Уметь видеть то, что есть, а не зацикливаться на своих представлениях.

Юля: Приходить на концерты, выставки, спектакли с желанием что-то для себя получить. Приходить пустыми, готовыми наполниться. Быть открытыми.